In this world of a million religions everyone prays the same way.
пожалуй, затягивать с отчетом не стоит, потому что после могут выветриться потрясающие впечатления, воспоминания, которыми полно сознание именно сейчас. я влюблена в Киев и Украину. знаете, когда я только собиралась ехать, Птица прочитала мне выдержку из одного поста на каком-то форуме, где парень, собирающийся ехать со своей девушкой в Киев, спрашивал, что там такого восхитительного. А она просто удивленно ответила: "Ну как так! Там же.. Хрещатик!". Тогда я не поняла причин того восторга. Теперь понимаю. Там же.. Хрещатик! Там же Днепр! Там же Арка!
Киев встретил меня дикой жарой, непонятным словом "зупинка", культурным шоком и загорелыми пассажирами аэропорта Борисполь. Восторженная Птица тут же унеслась к ближайшему обменнику, а я осталась в холле, слушая речи заливающейся рядом на чистом украинском дамы почтенного возраста, находясь в совершеннейшей растерянности и мало что понимая. А потом было метро, мое любимое метро, мой любимый запах метро, который я так безумно обожаю, и он - Хрещатик. Если в Киев я не влюбилась сразу, но с Хрещатиком это была любовь с первого взгляда. Это место чем-то очень похоже на Питер, только в Хрещатике намного больше.. Тепла. Во всем Киеве намного больше тепла, чем в Питере, и, наверное, это то, что меня подкупило. На пешеходном в тот вечер Хрещатике играла живая музыка, было огромное количество людей, но, в то же время, невероятно свободно. Я почувствовала себя.. Очень к месту. Как будто меня тут долгое время ждали. Это ощущение не исчезло и тогда, когда мы с огромной коробкой пончиков из Свит Донатс, с двумя сумками и рюкзаком, через весь город добрались до конца Святошинско-Броварской линии метро буквально наощупь, в полной темноте, таки добрались до дома наших родственников. Семья дочери брата прабабушки. Очередные бесконечно сложные семейные связи. Очаровательная Таня, чудесная Лена, невероятно милая собачка Тедди. Нас встретили, словно самых близких и родных. Никакой скованности и умопомрачительный запах сирени. Это так восхитительно. Балкон на втором этаже, из которого виден цветущий каштан и цветущая же сирень. Ну и что, что трудно адаптироваться к климату. Ну, да, чуть тяжело дышать и захватывает дух. Но черт возьми. Я полюбила атмосферу этого города в первый же вечер.
Был Андреевский спуск, просто невероятный, несмотря на то, что там сейчас нет брусчатки, был музей Булгакова - наверное, самый лучший и атмосферный из всех музеев, что я вообще посетила, был невероятный вид с Арки Дружбы Народов, огни ночного Киева, от которых было так трудно оторвать глаз, были теплые и не очень теплые дожди, огромные вороны в огромных клетках, потрясающий музей Пирогово - советую каждому, кто бывает в Киеве, его посетить, была даже очень симпатичная Пейзажная Аллея в последний вечер, откуда решительно не хотелось уходить, потому что.. Было ощущение, что дороги назад уже не будет, и я словно бы никогда не вернусь в этот город. Но нет. Вернусь. Потому что это - мое. Да, столица. Да, оживленная столица. Но, несмотря на то, что Украина, вроде бы, не сильно отличается от России, Киев - это совершенно другой мир. И, найдя в ветке сирени цветок с пятью лепестками, я загадала желание. Какое - я не скажу.
Сегодня, с утра, было очень трудно оставить этот чудесный, теплый мир. Было трудно отпустить Таню, которая такая замечательная, не менее замечательную Лену отпустить тоже было очень сложно. Было странно слушать в последний раз за несколько месяцев, а то и лет, привычные слова операторов в троллейбусах и метро, толкать тяжелые стеклянные двери в последний раз за такой длинный отрезок времени. Но я знаю, что я еще вернусь в этот просто прекрасный город на Днепре, и потому стараюсь не грустить. Вернусь ведь. Пусть и не скоро.
Кенигсберг встретил меня холодом. Да, тут легче дышится. Но тут куда меньше людей, которые искренне ждут. Тут и другой мир. Холодная Балтика накладывает отпечаток. Да, я соскучилась по морю. Но, если выбор станет между самым уютным для меня городом и холодным, но привычным морем, вряд ли я выберу море.
Последняя ночь расцвела. Во второй половине ее вся тяжелая синева,
занавес бога, облекающий мир, покрылась звездами. Похоже было, что в
неизмеримой высоте за этим синим пологом у царских врат служили всенощную.
В алтаре зажигали огоньки, и они проступали на завесе целыми крестами,
кустами и квадратами. Над Днепром с грешной и окровавленной и снежной
земли поднимался в черную, мрачную высь полночный крест Владимира. Издали
казалось, что поперечная перекладина исчезла - слилась с вертикалью, и от
этого крест превратился в угрожающий острый меч.
Но он не страшен. Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч
исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не
останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так
почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?
М. Булгаков, Белая Гвардия (1923-1924, Москва).
. особенно порадовал позитивный их настрой, было очень круто спокойно общаться с совершенно незнакомыми людьми, как с друзьями. была вычислена любительница nightwish, что нас с Лизой очень обрадовало 
.
.
.
.
.
